Я сам себе дружина! - Страница 74

К оглавлению

74

– Щас долго орать будет, – напоказ зевнул Вольгость. – Эти ещё ничего, которые «высокой тьмы», которые «низкой» – те совсем беда. Начнут глотками мериться – на всю степь слышно…

Русины, собравшиеся вокруг, разглядывали кричащего мальчишку-печенега с тем же ленивым любопытством – будто сытый волк разоряющуюся у самого носа сойку. Бывшие невольники из-за их спин решались и окрикать кочевника:

– Эй, степной, ты чего-то шумишь много!

– Волю-то словам не давай, печёный, нынче не ваш верх!

В это время подъехали ещё двое – бородатый Янал, который был толмачом при вожде русинов, и третий печенег – постарше кричавшего, но гораздо моложе Янала.

Послушав юного соплеменника – со своим тот говорил гораздо спокойнее, – Янал отрубил несколько резких слов, в упор глядя на никнущего с каждым его словом мальчишку. Тот даже сунул ноги в стремена – Мечеслав успел заметить, что вне боя печенеги стременами почти не пользуются, сидят в низком седле, подобрав под себя ноги – и, наконец, понуро отправился прочь верхом на своём рыжем коне.

Тем временем Янал повернулся к Мечеславу и Вольгостю.

– Юный сын моего народа глуп, – произнёс печенег, вроде бы извиняясь, но глядя поверх колпака Мечеслава и прилбицы Верещаги. – Сыну моего народа следовало бы понять, что это конь саклаба. Янал сразу понял. От сына Бече конь может уйти только к своему хозяину.

С этими словами старший печенег развернул коня и двинулся вслед за мальчишкой-сородичем.

– Вот же лошадники, – ухмыльнулся дружинник-русин, наблюдавший за спором, жуя травинку. – Удавятся, но не признают, что, кроме них, кто коням мил быть может.

Тут вдруг подал голос второй из молодых степняков, ещё не отправившийся с Яналом.

– Это вас нынче били плетью? – славянской речью печенег владел почти так же хорошо, как Янал. Жёлтые глаза надменно смотрели на Мечеслава и Вольгостя. – Ябгу бледнокожих следовало послать за часовым одного из сынов Бече. Никто из сыновей Бече не сделал такой глупости. Сыны Бече – лучшие разведчики в степи.

Из толпы дружинников насмешливо засвистели.

– Сын Бече хорошо знает русскую речь, – вкрадчиво проговорил Вольгость, оттирая Мечеслава в сторону. – А такое слово «зануда» известно сыну Бече?

– Тонузоба известно такое слово. – Молодой кочевник, казалось, рассматривал холм за спинами вятича и русина. – Тонузоба слышал много русских слов. Вот есть такие слова «захлопни пасть».

– Оооо, – почти пропел, казалось, уже забывший плети Вольгость, начиная неторопливо подворачивать рукава рубахи. – Это штука сложная, её на словах не растолкуешь. Давай лучше руками покажу?

– Тонузоба! – повелительно окрикнул Янал, поворачиваясь в седле. И рассыпал еще несколько слов.

– Хорз, бабб! – отозвался юный печенег и стал разворачивать коня вслед за старшим.

– И даже не попрощался, – грустно заметил Вольгость. – Ну, доведут Боги – свидимся.

– А чем от них так несёт? – поморщился Мечеслав. – Вроде от чёрных хазар вонь посильнее, а не такая…

– Да хазарскими же патлами и несёт. Видел, клочья лохматые у пояса висят?

– Ну?

– Баранки гну. У печенегов обычай – они не как мы, не головы от побитых собирают, а только кожу на голове выше ушей.

– Так это чего ж… – Мечеслава даже замутило. Не, ну головы в его роду сами с хазар собирали и на колья навешивали – так не на одежде же их носили! – Это они сейчас с голов хазарских волосы с кожею посдирали и на пояса привесили?!

– Ну да, – кивнул Вольгость. – Да ну их! Эх, красавец у тебя конь…

Мечеслав на это ничего не ответил, только усмехнулся, не без гордости потрепав мохнатую шею конька. Ясное дело, что на высокорослых печенежских скакунов Вихорко не походил. Но это был его конь. Друг.

Глава XVIII
Пути-дороги…

К вечеру стало ясно, откуда так пахло в ночи табуном – табун это и был, огромное множество коней, по большей части печенежской породы. Сила русов была в пешем строю, верхом они степным кочевникам уступали. Но пеший строй, особенно со щитами и доспехами, не скор на переходы. Вождь, с которым познакомился Мечеслав, выдумал новый сопособ воевать. Одни говорили, что на эту хитрость навёл вождя воинский обычай соседей его варяжских предков, живших через море от варяжской земли, тех, кто на конях воевал не то что плохо, а вообще никак. Однако верхом ездили и имели обыкновение, где не доплыть на ладье, доезжать до места битвы верхом, а там уж слезать с коняшек и в сечу идти пешим шагом. Другие – особенно печенеги – были твёрдо уверены, что на мысль князя натолкнули не какие-то там пешеходы с далёких полуночных островов за Варяжским морем, а печенежский обычай возить с собою на коне ловчего зверя-пардуса.

– Как рысь он. – Чесал затылок Вольгость Верещага, силясь описать обличье невиданного зверя сроду не видавшему его другу. – Вот только жёлтый, поджарый, долгоногий, хвост длинный и уши круглые.

Теперь чесать голову приходилось Мечеславу в попытках вообразить этого похожего на рысь и в то же время лишённого всех черт лесной охотницы зверя.

Ладно, увидим своими глазами, поглядим – похож или не похож.

Так вот, зверь-пардус стремителен, как стрела, пущенная из лука, но утомляется быстро, долго гнать добычу не может. Печенеги – да и знатные хазары, кто охоту жалует, и славянская знать, короче сказать, все, кто охотится с пардусами, подвозят его к добыче на коне верхом, за спиною у охотника. И вот тут нет спасения от него ни коню, ни оленю.

С него-то, толковали печенеги, и взял русский вождь обычай пеших бойцов в броне и с щитами довозить до места битвы верхом – ездить-то кто не умеет? В этот раз русин решил попытать свою новую придумку против торга на Рясском поле, явиться с малым отрядом там, где не ждали.

74